Содержание

Никто, конечно, не собирается отменять понятия "хозяин" и "слуга", они уже стали неотъемлемой частью векторной науки и векторной же практики. Однако смысловое содержание этих слов неясно и туманно. Иногда кажется, что все правильно, все на месте, что хозяин - это хозяин, а слуга - это слуга. Но иногда все как-то начинает крутиться, вертеться и превращается во что-то вовсе противоположное, в нечто не совсем ясное.

Как делить славу будем?

Прославленные векторные дуэты только кажутся такими уж равновесными и гладкими со всех сторон. Скажем, в дуэтах типа режиссер-сценарист большая слава почти всегда достается режиссеру. И вектор тут как бы ни при чем, бывает, что режиссер - хозяин (Эльдар Рязанов), а бывает, что и слуга (Георгий Данелия, Никита Михалков). В паре либреттист-композитор большая слава почти наверняка достается композитору, ну и так далее...

Бывают, конечно, не очень типичные случаи. Вот Опост Маке (Петух) был хозяином над Александром Дюма (Собака) - и что толку, вся слава досталась слуге (309, 310).

Но бывают и классические случаи. Дебютировали в одном фильме "За двумя зайцами" Олег Борисов (Змея) и Маргарита Криницына (Обезьяна). Прославились в одночасье. Для Борисова это стало началом долгого пути к вершинам актерского мастерства, а Криницына так и осталась на месте, первая слава придавила ее и сплющила (479).

Из слуги в хозяина

Если слуга каким-то образом обнаружил унизительность своего положения или просто энергетически истощился от долгого общения с хозяином, то он может неосознанно потянуться к слуге, дабы компенсироваться, восполнить возникший дефицит энергии. Это похоже на фокус с дедовщиной, когда, наглотавшись унижений на первом году, на втором году солдаты сами превращаются в "дедов" и унижают новобранцев.

Нечто подобное случается в любви и браке. Намучавшись в роли слуги, хочется стать хозяином самому. С этической позиции этот маневр выглядит несколько сомнительно, попахивает, как говорится. Хотя с другой стороны, какая уж там этика в векторных отношениях, да еще в любви. Впрочем, при всей внешней логичности, данная схема не так уж и популярна. Чаще всего у людей какое-то одно направление: либо только к хозяевам тянет, либо только к слугам...

Тем не менее всегда найдется какая-то левая история. Например, как Людмила Сенчина (Тигр) чуть не вышла замуж за Иосифа Кобзона (Бык), но вдруг воспылала любовью к Стасу Намину (Коза) (639).

Из хозяина в слугу

Но вот ведь что характерно, как только пытаешься найти хоть какую- то логичную схему, тотчас же обнаруживаешь обратную ситуацию, буквально с противоположной логикой.

Например, так: со слугой как-то скучно, нет никакого внутреннего роста, нет развития. Что толку хозяйствовать, когда и жить-то неинтересно. Люди с такой логикой обычно окружают себя множеством хозяев, например, тот же Борис Ельцин (Коза), которому одного векторного хозяина всегда было мало, его широкой душе (а может, все дело в повышенном артериальном давлении?) нужно было несколько Тигров сразу.

В любом случае всегда очень любопытно наблюдать, как поведет себя человек, только что бывший векторным хозяином и вдруг ставший слугой. Скиснет? Значит, слабак и вампир! Воспрянет? Значит, человек широкой души и большой энергии!

К примеру, Зигмунд Фрейд (Дракон) своего слугу Альберта Эйнштейна (Кот) легко заморачивал, демонстрируя, насколько психология круче физики. Но стоило появиться юному Вольфу Мессингу (Кабан), сразу уменьшился в размерах и увял (807).

Евгений Петров (Кот), горько оплакивая горячо любимого соавтора Ильфа (Петух), бросился в объятия Мунблита (Дракон), но очень мало утешился.

Людмила Гурченко (Кабан) сначала с Земфирой (Дракон) сошлась, но, видно, скучно стало, и она пошла петь в союзе с Борисом Моисеевым (Лошадь).

Поднять до своего уровня

А эта схема выглядит очень стройной и разумной. Высокопоставленный векторный слуга может себе позволить векторного друга (хозяина), ибо от всех других давно тошнит. Этот выдвиженец несет свет и радость в серые будни, и, чтобы радость никуда не ушла, надо приподнять человечка до своего уровня.

Иосиф Сталин (Кот) стал очень большим человеком, мог себе позволить любовь к векторным хозяевам. Он пытался их поднять до своего уровня. Например, летчику Валерию Чкалову (Дракон) предложил должность главного чекиста. По тем временам это была практически вторая позиция в государстве (035). Но выше всех хотел поднять Сталин Иосипа Броз Тито (Дракон). Он прочил его в лидеры мирового масштаба, иногда намекая на это, иногда говоря прямым текстом. Орден Победы подарил ему первому среди иностранцев, на Мавзолее с ним стоял (046).

Император Павел I (Собака) настолько увлекся в возвеличивании Суворова, что дал ему право получать почести, как особе государя, причем даже в его, императора, присутствии (022).

Раб-спутник

По идее, примеров, когда слуга действительно поражает всех вокруг своей аномальной услужливостью, должно быть очень много, иначе как бы мы вообще могли узнать о существовании Векторного кольца, как бы могли родиться слова "слуга", "хозяин"?

Вот, к примеру, Александр Грибоедов (Собака) был очень серьезным мужчиной, высоким дипломатом, великим писателем, да и вообще личностью масштаба огромного. Тем не менее в отношениях с генералом Алексеем Ермоловым (Петух) вел себя настолько аномально, что Денис Давыдов присвоил ему титул "раба-спутника".

Будущий генсек ЦК КПСС Константин Черненко (Кабан) был при настоящем генсеке Леониде Брежневе (Лошадь) мальчиком на побегушках, которого можно было послать за водкой, за спичками. Банальный векторный прислужник (062).

Упор на что-то немыслимое

А еще есть род то ли восторга, то ли недоумения, который человек испытывает, глядя на что-то запредельное для его понимания, то ли на летающую тарелку, то ли на привидение. Такими глазами смотрит слуга на непостижимого его разуму хозяина.

Коты, восхваляя Драконов, упирают на их отрешенность от мира. Так, Константин Бальмонт (Кот) пишет об Афанасии Фете (Дракон), что "дух его летал струнным звуком над беззвучьем, бабочкой над цветами, однодневкой над земными днями..." (238). Ну а Илья Эренбург (Кот) писал про Андрея Белого (Дракон), что тот "казался призраком... не сидел на стуле, как все, а приподымался; казалось, еще минута и он превратится в облако..." (232).

Драконы, восхваляя Кабанов, говорят что-то невнятное про их проникновение в душу человека. Александр Блок (Дракон) говорил о Федоре Сологубе (Кабан), что "предмет его поэзии - скорее душа, преломляющая в себе мир, а не мир, преломленный в душе" (241). Александр Грин (Дракон) нашел у Проспера Мериме (Кабан) "сверкающее гнездо и алмаз, вставленный в рассеченную душу" (243).

Иван Бунин (Лошадь) бесконечно восхвалял Льва Толстого (Крыса) за то, что тот угрохал свою жизнь на поиск смысла бытия. За это он его при жизни возвел в ранг бога (253).

Григорий Горин (Дракон) Щ? умник большой и повидал в жизни не мало, однако сказал, что "от общения с Валентином Гафтом (Кабан) у него кружится голова и что всякий разговор с ним - безумие" (454).

Эразм Роттердамский (Бык), восхищаясь Томасом Мором (Собака), упирал на какие-то сверхъестественные моральные качества: "Его душа была белоснежной чистоты, а его гений - такого масштаба, какого Англия никогда не имела и иметь не будет" (302).

Подари мне сюжет

Тут системы нет, может слуга хозяину подарить идею, как бы принося дар своему кумиру. А может хозяин элегантным движением с плеча сбросить тулупчик бесконечно преданному слуге. Тут главное не фактдарения, а то, что из этого рождается легенда, как это часто бывает с векторными историями.

Широко известна и обросла множеством легенд история о том, как маститый Валентин Катаев (Петух) подарил гениальный сюжет "12 стульев" своему брату Евгению Петрову (Кот). Илья Ильф (Петух) также не пострадал (257).

Что касается подарка Александром Пушкиным (Коза) Николаю Гоголю (Змея) сюжета "Мертвых душ", то тут много неясного, может, дарил, а может, и не дарил, а случайно выронил. Ну, как бы там ни было - легенда сотворилась.