Содержание

Развитие человеческого сознания, предвечных и исторических интеллигенций (самоосмысливающих практик) общечеловеческого сознания в истории представляется мне двунаправленным процессом. Сверху это нисхождение некоей благодати, идущей от "коллективного бессознательного". На самом деле не "коллективного" и не "бессознательного", а "единого" и "осознанного", то есть идущего от общинного сознания, общинной сверхличности. Но то, что Юнг определил как "коллективное бессознательное" вмещает в себя смысловую структуру этого "единого" и потому используется мною в качестве неверного терминологически, но насыщенного адекватными смыслами понятия.

Итак, из "коллективного бессознательного" исходят четыре начальные интеллигенции, а именно вера, гнозис, метафизика и миф. Это дарованная человеку начальная мудрость, не имеющая прописки в его разуме, а дающая ему ответы просто в силу некоего ритуального действа (молитвы, ритуала, настройки, мысленного повторения неких формул, сосредоточения на неких образах). Эти интеллигенции однако находят отклик в определенных психических функциях сознания, а, именно, вера - в чувстве и интуиции (чувственно-интуитивном), гнозис - в интуиции и мышлении (интуитивно-рассудочном), метафизика - в мышлении и ощущении (рассудочно-сенсорном), миф - в ощущении и чувстве (сенсорно-чувственном). Понятие чувства, интуиции, мышления и ощущения и их связи здесь приписаны к тому, что вкладывалось в них К.Г. Юнгом.

Таким образом, сакральное сознание в вере, гнозисе, метафизике и мифе не только находит "прописку" в душе человека, но и производит ее реструктуризацию, а точнее, возвышает над ней надстройку духа: над "элементарным миром" психических функций, над чувством, интуицией, мышлением и ощущением надстраиваются "обмирщенные" ментальные интеллигенции чувственно-интуитивные (нравственность), интуитивно-мыслительные (этика), мыслительно-сенсорные (логика) и сенсорно-чувственные (эстетика).

Ясно, что понятие "гнозиса" и особенно "метафизика" здесь используются в преобразованном виде. Ведь, насколько я знаю, эти понятия появились лишь в I тысячелетии до н.э., но стоящие за ними сущности имеют несравнимо более древнее происхождение. Поэтому не следует путать метафизические системы с метафизикой как сущностью, как фундаментальным актом центровки сознания и обращения его к сакральному. Именно второе значение следует принимать во внимание прежде всего, как фундирующее и то значение, которое имеет исторический приоритет имени "метафизического" или "гностического".

"Обмирщенные" в человеческой душе интеллигенции, однако, в силу своей неполноценности вынуждены начать собственное восхождение как восхождение духа в разум. В истории из "обмирщенного" чувственно-интуитивного синтеза (нравственности) и с помощью сакральной веры появляется и развивается религия, из "обмирщенного" интуитивно-мыслительного синтеза (этики) и с помощью сакрального гнозиса появляется и развивается философия, из "обмирщенного" мыслительно-сенсорного синтеза (логики) и с помощью сакральной метафизики появляются и развиваются науки (естествознание), из "обмирщенного" сенсорно-чувственного синтеза (эстетики) и с помощью сакрального мифа появляется и растет история.

История человеческого сознания - это история восхождения, развития человеческого духа в религии, морали, философии, этике, науках, метанаучных системах, истории и искусстве на базе не развивающихся, а манифестируемых через откровение сакральных интеллигенций веры, гнозиса, метафизики и мифа, которые также образуют системы, но не экзотерические, а эзотерические, манифестируемые не в понятиях, аллегориях, метафорах и в обычных ("обмирщенных") символах, а в символах священных (в Symbolum).

Существует еще один, четвертый уровень, трансцендентный духу, разуму и душе. Это уровень того "коллективного бессознательного" или "транстелесного сознательного", "общинно-сознательного", из которого исходят сакральные интеллигенции веры, гнозиса, метафизики и мифа. Это Эон (от него - вера), Логос (от него - гнозис), Нус (от него - метафизика) и Эрос (от него - миф).

Можно предположить, что развитие религии из веры происходит посредством нового синтеза, синтеза чувственно-интуитивного "базиса" и интуитивно-рассудочной "надстройки"; развитие философии из гнозиса происходит посредством синтеза интуитивно-рассудочного "базиса" и рассудочно-сенсорной "надстройки"; развитие науки происходит посредством синтеза рассудочно-сенсорного "базиса" и сенсорно-чувственной "надстройки"; развитие историографии происходит посредством синтеза сенсорно-чувственного "базиса" и "чувственно-интуитивной" надстройки. Таким образом в развитой религии содержится собственно религиозное ядро и эго-центрированная, философская оболочка; в развитой философии содержится собственно философское, эго-центрированное ядро и метанаучная оболочка; в развитой науке содержится собственно метафизическое ядро и историологическая, событие-центрированная оболочка; в развитой историографии содержится собственно историографическое ядро и религиозная, псюхе-центрированная оболочка.

Но еще более значимо другое предположение: структура общинного, трансцендентного разума подобна структуре человеческой души (правильнее сказать, что индивидуальная душа подобна общинной, но здесь и сейчас это не важно), хотя подобие это неполное. Эон представляет собой не подобие чувству, а подобие чувственно-интуитивному синтезу; Логос представляет собой не подобие человеческой интуиции, а подобие интуитивно-мыслительному синтезу; Нус представляет собой не подобие человеческому мышлению, а подобие мыслительно-сенсорному синтезу; Эрос представляет собой не подобие ощущению, а подобие сенсорно-чувственному синтезу в человеческом духе. Собственное же бытие общинного разума в истории - это синтезы (божественные иерофании) Эона и Логоса, Логоса и Нуса, Нуса и Эроса, Эроса и Эона и эти синтезы-иерофании манифестируется в откровениях второго уровня, участвующих в создании "обмирщенных" структур религии, философии, науки и истории. Творение человека в истории - это создание его сознания "по образу" и затем медленное выращивание его интеллигенций "по подобию". Собственно, в Книге Бытия так и определено.

Теперь мы можем помыслить четыре уровня духовной реальности истории. Высший уровень божественного сознания и божественных интеллигенций, - в имманентистской и натурализованной интерпретации, позволяющей не только "мыслить", но и конструировать, это уровень общинного, транстелесного, который, "пребывая в вечности", манифестирует себя в сакральных интеллигенциях человеческого сознания (второй уровень). Второй, сакральный, в свою очередь, творит формы, но не непосредственно, а через субъектов нижнего, ментального (четвертого) уровня, из которого исторически вырастают зрелые интеллигенции, подобные божественным и сакральным, но, в отличие от божественных, обладающие "зримостью", реальностью, точнее, реализованностью процессов и систем, а, в отличие от интеллигенций нижнего четвертого уровня, обладающие развитым, адекватным по своей структуре эпистемологическим и институциональным базисом, иначе говоря, признаком "взрослости" и свойством кумулятивности. Нижний, четвертый уровень является уровнем бытия как такового, жизни, обладающей полнотой бытия, ментальной тотальностью, незавершенностью и непроцессуальностью, свободой и спонтанностью, причем, как отдельных проявлений божественного, так и человеческих воль. Но из хаоса "малых форм" нижнего уровня (уровня сознания в его бытии) обязательно вырастает космос "крупных форм" среднего, точнее третьего, уровня.

Итак, верхний уровень "пребывает" в трансцендентной реальности "платоновских идей" как "вечных форм", второй - "формирует", третий "становится", нижний "бытует".

Событие имеет даже не двухуровневый, а трехуровневый статус: уровень ментального бытия, уровень интеллектуального становления и уровень символических форм, постепенно проявляемых в очень крупных событиях - эпохах, эрах, истории как таковой. Природа события в этом смысле гетерогенна, его материя (мир малых форм) не может быть объяснена его становлением, зато его становление может быть объяснено через материю, но при посредстве "божественных" форм и никак иначе.

Основной Догмат христианства может быть частично объяснен предложенной четырехуровневой схемой духовной реальности истории, хотя несомненно и то, что Основной Догмат как емкий и гетерогенный священный символ, не может быть сведен к этой гипотезе. Но, думаю, что есть определенное содержательное, смысловое соответствие между символом Бога-Отца и первым-вторым уровнями, символом Бога-Сына и вторым-третьим уровнями, символом Духа Святого и третьим-четвертым уровнями. Понятно в этой связи и сказанное Христом о том, что за Отца и Сына простится, а за Духа Святого не простится. Ведь нижний, бытийный уровень, является единственным проявлением человеческой свободы во всей ее полноте и именно здесь человек может повлиять на историю, тогда как уровню Сына и Отца по большому счету безразлично, что думает о них человек и, самое главное, как он действует, ибо зло и добро на среднем уровне переплавляются во благо, - если не в благо дел благих, то в благо опыта, и опыта страданий тоже.

После преобразования четырехуровневой "теоретической" иерархии в трехуровневую "прагматическую", назовем верхний уровень уровнем предысторическим и метаисторическим, средний уровень - уровнем интеллектуальной истории и истории интеллигенций, нижний уровень - уровнем бытия-в-истории и уровнем ментальной истории.

Что это за схема и откуда она? Как ее обосновать?

Эта схема (или может быть - "форма" в аристотелевском или хотя бы в кассиреровском смысле) стала результатом осмысления интеллектуальной истории человечества (здесь представлена лишь небольшая и, скажем так, итоговая часть этой работы), но прежде всего результатом хождения по "герменевтическим кругам" в интерпретации библейских мифов о творении и об Едеме. Здесь не следует ожидать "геометрических доказательств", ведь перед вами не наука, а история, у которой собственная логика, логика "нарративной субстанции" и "герменевтического круга", которая, прежде всего "показывает", раскрывает, выращивает доказательство, а затем уже "доказывает", выводит, абстрагирует и конструирует.

В том, что история - "не наука", сейчас согласны между собой не только романтики историографии, но и историки, находящиеся в целом на позитивистских позициях. Так, один из умеренных и умудренных опытом представителей социальной истории считает, что история не сможет встать в один ряд с другими науками по двум причинам: из-за того, что история занимается порядком смысла, а не порядком научных обобщений; из-за того также, что здесь необычайна и необъятна сложность переплетения причин и следствий (57). "История на самом деле не является восхождением от части к целому. Она не строится путем соединения отдельных элементов, называемых фактами, в целях их последующего объяснения, подобно тому как каменщик строит из кирпичей стену. Она не нанизывает объяснения на нитку как жемчуг… Историческая материя никогда не предстает перед ним [историком] в виде вереницы отдельных маленьких камешков; она похожа скорее на тесто, на некую разнородную и изначально смутную материю. Неудивительно, что логикам не удается найти логическое сочленение в истории причин и следствий в строгом смысле: они пытаются выяснить существование каузальных отношений между вещами, которые не существуют или, по крайней мере, не существуют как индивидуализируемые атомы" (58).

Хорошо, - спросит читатель - история не наука, а историческая антропология - наука или не наука тоже?

Историческая антропология, конституированная разрабатываемой в этой работе парадигмой, вполне удовлетворяет куновским требованиям к "нормальной науке", но ее метафизические основоположения выводят ее за пределы ньютоновской метафизики естествознания.

Об эйнштейновской "поправке" мы не говорим, поскольку эта "поправка", ставшая фактом физики и ее математизированной методологии, еще не стала мировоззренческим фактом. Она не захватила область представления в его цельности, в его целостности. Поэтому на мировоззренческом уровне она воспринимается лишь как парадокс. Если же говорить о мировоззренческой и миросозерцательной "формах", то здесь можно констатировать определенную связь только с кризисными, расколотыми формами, кризисность которых вполне созвучна кризисному сознанию эпохи Модернизма, но не сознанию как таковому.

Историческая антропология конституируется не в физическом пространстве, а в четырехмерном пространственно-временном континууме и ее каузальность имеет не естественнонаучные, атомистические и механические признаки, а признаки монадические. В исторической антропологии доказательную силу имеют не атомистически-механические матрицы, индуцированные с помощью экспериментального и сравнительного методов, а интуитивно проявленные духовные формы. Здесь действуют законы инвариантности или подобия форм "бесконечных", больших с формами "конечными", малыми. Можно сказать, что в исторической антропологии, как и в историографии, интуитивное узрение некоей формы и связи форм, инварианта форм, должно предшествовать любой аналитической работе, тогда как в естествознании предполагается, что выстраивание структуры является конечным, заключительным делом.

Узрение формы это не дедуцирование некоей мысли, поскольку здесь частное не выводится из общего, а ищется подобие (инвариант) большого (макрокосмического) с малым (микрокосмическим). Общее здесь не объявляется истинным и первичным, а частное производным. Истинным здесь видится прежде всего само отношение подобия "общего" и "частного", инвариант или "аристотелева форма", которая формирует как "общее", так и "частное", а на самом деле "макрокосмическое" и "микрокосмическое".

Историческая антропология строится на гипотезах, исходя из предположения, что основные инварианты "предустановленной гармонии" макрокосмического (национально-общинного, интеллектуально-общечеловеческого) и микрокосмического (человеческого, индивидуального, точнее, "индивидуумного") ею найдены, во-первых, эмпирически (интуитивно-эмпирически), - в структурах темпорально-эпохальной и темпорально-циклической матриц; во-вторых, герменевтически, - в способности расшифровать ключевые мифы Священной истории; в-третьих, психологически, - в объявлении юнговой типологии личности инвариантом психоструктуры любой из монад, малой или великой; в-четвертых, семиотически, - через принятие идей М. Лотмана о семиотических монадах и законах семиотического смыслопорождения; в-пятых, историологически - через открытие в "исторической ностальгии" некоего фундаментального орудия исторического сознания, способного непосредственно выводить с микрокосмического уровня на макрокосмический и, тем самым, обеспечивать репрезентационную основу любого исторического знания.